Капитолина Кокшенева

ВЫЗОВЫ СОВРЕМЕННОГО МИРА И РУССКАЯ КУЛЬТУРА

Говоря о «вызовах современного мира», мы все отчетливее видим, что нацелены они и на культуру как сферу духовного достояния человечества и ценностно-творческого опыта  человека. Человек культурный больше не является безусловной фигурой нашего времени. Разве не вызовом человеку культуры являются современные практики, делающие «из пустоты» новых кумиров, и обращающие в полный «нуль» все то, что наделено подлинным национальным даром и талантом? Разве не вызовом человеку культуры стал  опыт торговли во всем мире так называемыми артефактами, стоимость которых связана не с глубиной смысла, талантом и подлинностью, но с ценой той или иной идеологии на мировом рынке идей,  – ценой, как правило, определяемой степенью тотального разрушительного критицизма в адрес «своего» и отступничества от отеческого? Разве не оказались все мы участниками мировой культурной драмы, кульминацией которой являются и упрямые попытки превращения христианства в некую субкультуру, когда язык христианства  запросто используется маргинальными сообществами с целями, далекими даже от элементарно-чистоплотных!?

Кризис, переживаемый современной культурой достаточно глобален: ни толерантность, ни политкорректность, ни мультикультурализм как принципы новой планетарной «культуры для всех» не оказались настолько действенными, как того хотелось их пропагандистам. Они не разрешили культурных конфликтов, но только выявили со всей очевидностью, что культурно-этнические конфликты современности гораздо глубже и специфичнее, чем даже политические. Планетарной геокультуре, набрасываемой как сеть на человечество, безусловно, противостоит нечто более существенное – национально-цивилизационное бытие культур. Культура всегда была способом бытия народов, именно народ и отдельный человек, укорененный в данном народе, является главным субъектом культуры. Культура определяла его (их) повседневный жизненный мир (уклад), который органически (природно-исторически) складывался столетиями, а значит именно она определяла и выявляла глубинно-сущностное (экзистенциальное) измерение  человеческих отношений, включая сюда и глубоко личностные переживания людей, понимание ими смысла своей жизни, их этические добродетели, культурно-национальную идентичность, нравы и понятия о красоте, добре и правде. Геокультура как раз и направлена всем своим острием на «переделку» прежде всего своеобразия цивилизаций как культур, центром которых является «экзистенциально-особенное» (национально-историческое) ее измерение: «собственного Христа», «русского православия», русской правды («не в силе Бог, а в правде»).Потому мы и говорим о мировой культурной драме, что главными её антагонистами являются культурные (национально-цивилизационные) миры-типы с их уникальным способом бытия и выражения себя в культуре – с одной стороны, и суррогатная геокультура, представляющая хаос, «руины», дробность, крушение и распад бытия, направленная на компрометацию традиций и самобытно-цивилизацонных оснований культур, которые ей объявляются «репрессивными» по отношению к человеку, – с другой.

Историческое христианство было, безусловно, объемнее любой культуры, – оно было  величайшим всеохватывающим и животворящим «солнцем»  мира; оно питало разные «культуры», естественно заключенные в нем и позже «эмансипирующиеся» от культа. Но именно христианство станет в дальнейшем величайшим метафизическим фундаментом всего подлинного в культуре и поставит человека так высоко, как никакая иная религия. Именно в христианском мире важно спасение даже одной человеческой души! Одной и каждой! В русской классической литературе в ее «золотой» XIX-й век, как и в настоящей нашей современной культуре, стучало  и стучит христианское сердце. Наша культура стояла (и понимает необходимость этого стояния тем более в наше время) на прочном христоцентричном и метафизическом основании. Именно тут находится межевая граница, закрепляющая серьезный и глубокий раскол в современной культуре. И этот раскол в культуре касается как европейского, так и русского человека. Определим его как фундаментальный разрыв между традицией (самобытно-цивилизационной культурой) и постмодернизмом (геокультурой), понимаемым его носителями как  «деконструкция традиции» (и понимаемый нами как навязываемое самоубийство культуры).

Никогда еще культура, когда-то выманившая человека из Церкви, не была так близка к Церкви, как сейчас – теперь, при онтологическом планетарном конфликте, они опять оказались по одну сторону: вместе с человеком, а не против него!

Русская культура стоит перед глобальным фундаментальным вызовом, а потому наша первейшая задача – отстаивание собственных (самобытных) духовных начал и культурных ценностей, которые нам завещаны  русской культуры. В русском типе культуры «душа всего дороже» – и пока это будет так, наш культурный тип будет узнаваем, и не сможет быть  «преодолен» никакими модными способами, эстетическими диверсиями и разрушительными арт-практиками, с их главными приемами: порчи образца и искажения устойчивого культурного образа, отточенного резцом традиции.

В центре подлинной русской культуры всегда стоял человек, и она раскрывала по-своему (индивидуально и своеобычно) национально-цивилизационный мир этого человека. Этот человек, описанный как тип,  русской, в частности, культурой, представал фигурой сложной, часто (как у Достоевского) искушаемый властью «злых идей», извращающими его образ, но, что очень существенно, и умеющий преодолевать эту власть. Христианская культурная традиция предполагала эту «борьбу русского человека за самого себя», которая возможна только в одном случае: такой человек не должен быть заперт исключительно в современности. У такого человека есть «истоки» (семейная память, родовая память, священная земля предков, церковное Предание и Священная история), то есть такой человек не «начался» только «сегодня». Он «начался» давно, – в прошлом, в иных временах. Он живет «от Адама». Но такой человек и знает  о «будущем», которое завершается окончанием всего здешнего. Но и это не безнадежный конец, не тупик «в конце туннеля», а упование на будущий деятельный акт – милости и воскресения. Геокультура борется именно с таким человеком. Именно она запирает его исключительно в «злобе дня» – в современности, объявляя «прошлое» и «будущее» не действенными, мертвыми, устаревшими, вбрасывая вирус сиюминутности и подчиняя ему человека: «бери от жизни все» и «прямо сейчас», а то вдруг завтра умрешь, «ничего не испытав» и «ничем не насладившись»! И человек попадает в эту античеловеческую ловушку: он начинает жить и понимать себя по правилам геокультуры. Он выберет скорее эстетическую диверсию, чем тот объект культуры, который заключает этическую правильность; он подвергнет себя скорее культурному шоку, чем традиционно-теплому, просветляющему культурному сопереживанию. Геокультура управляет человеком через удивление (шокирование) и об этом она говорит так: «Этот шок действует примерно так, как некогда действовало настоящее религиозное потрясение… С течением времени религия исчерпала себя и уже вообще не в состоянии доставлять таких сильных переживаний».  Но замена (вытеснение, подмена) в человеке религиозного чувства некими новыми сильными переживаниями, на что традиционные культурные формы никогда не претендовали и не претендует, – это одна из целей геокультуры, за которой стоит другая – нарушение и искажение личностных границ, приводящих к тому, что современный человек «психически здоров, но личностно болен» (В.Слободчиков). Так в современной планетарной антикультуре происходит размывание представлений о человеке, вытеснение человека из культуры, существенно-смысловым центром которой он был всегда. И речь идет уже не просто о разрушении локального ценностного мира национального человека, речь идет о том, что человека как такового, «человека в себе» нужно преодолеть. «Преодоление» идет разными путями. С одной стороны, культивируется сверхчеловек блокбастеров – нет никакой принципиальной разницы между героями блокбастеров по Толкиену, серийным персонажем Гарри Потером и действующими лицами «Ночного дозора». Они, произведенные в разных странах и вроде бы в разных культурах,  в сущности,  представляют одну – геокультуру, отстаивающую идею равенства добра и зла, света и тьмы, в их неизбежной взаимосвязанности и дополнительности. Перед нами некие существа «без идеализма, без преданий, без религии, без поэзии, без семьи и отечества» (П.Е.Астафьев). Вторая идея «презентует» клона человека (или некоего «иного» существа) как героя, или даже предмет как героя, то есть некое «ничто», заменяющее человека. Современная геокультура без устали работает на то, чтобы каждый из нас научился преодолевать в себе человека, и забыл, что человека человеком назвал Бог, и человек, будучи не подобным Богу, действительно, разрушается. Бог деятелю геокультуры больше совершенно не помеха – Бога он не слышит и не ощущает (богообщение пресечено). Ему мешает уже человек в человеке.

Главное послание геокультуры к современному человеку звучит так: «Помни, что тебе присуще зло!» (Андре Глюксман). Но в  душном пространстве «запертого  человека» этот призыв не звучит ободряюще-бдительно, а, напротив, зловеще и безнадежно.

 Классический Адамов человек, традиционный образа мира и нормальная национально-цивилизационная этика из современной культуры изгоняются. Если человек в современной культуре и остается, то он, как правило, «интересен» только своими отклонениями от нормы, попросту говоря, болезнями, интеллектуальными  и нервными расстройствами, которые не имеют ни культурной, ни национальной принадлежности. Современные художники говорят нам об ужасе повседневности и ужасе быть человеком. Они выводят на сценические подмостки и на страницы своих книг героев, которые совершенно не понимают самих себя и лишены способности понимать мир. Носители «нового культурного сознания»  становятся совершенно откровенными диктаторами аморальности и бессмысленности человеческого существования. Это главное антагонистическое противостояние между геокультурой и самобытно-цивилизационными культурными мирами сегодня определяет все, что живет, борется, дышит в современной культуре. Сохранение, удержание человека в спасительной и защитной культурной оболочке ради его высокого человеческого образа – высшая цель человекосберегающей культуры. Человеку без границ  должно сегодня противопоставить человека с границами– сторонника ограничения и нормы, добровольного стеснения и отеческого правила. А потому всё подлинное в культуре растет и живет в зависимости – в зависимости от Бога, от устоев родительского дома и норм культуры. Творцы подлинной русской культуры уверены в неисчерпаемости человеческого богатства, неисчерпаемости личностных проявлений человека. И сколько бы «рабы свободной культуры» не искажали человека, не вгоняли его в схемы соблазна и удовольствия, правда все равно остается с теми, кто видит христианскую полноту человеческой личности.