«Московская правда»

Есть такая прибаутка: когда столичный театральный воздух наполнился увяданием перестроечной романтики и был пережит токсикоз от мучительного вынашивания нового героя, а Москве обосновались три-четыре «Иванова», густо расцвели штук пять «Вишневых садов» и, крикливо паря, над ней закружилась целая стая «Чаек». Нас вновь потянуло к вечному. А потому, а этой же связи, для нас подготовили и несколько «Женитьб». И так получилось, что две из них довелось посмотреть в юбилейные для «сватов» сезоны. Сезоном 1998 - 1999 гг. «Камерная сцена», возглавляемая М. Щепенко, отметила свое 25-летие, а МХАТ им. Чехова, устраивавший смотрины «Женитьбы» в режиссуре Р. Козака, перешагнул вековой рубеж. А уж насколько удачно состоялись эти спектакли и совершились ли они вообще, ответ за зрителем. По крайней мере аншлаг в обоих театрах. Но... Дождемся звонка и поочередно пройдем в оба зала.

В Художественном, конечно, все внушительнее и основательнее. На первый взгляд. Многолюднее - что понятно само собою. Да и подбор именитых актеров явно несравним с конкурирующими «делопроизводителями». Тем не менее не лучшая из «Женитьб» играется на прославленной сцене - колориту, верно, ей не хватает. Обилие ярких, сочных, гоголевских, действующих лиц, среди которых каждый должен «брызгать» органикой, сосредоточилось вокруг Кочкарева. Все держится на герое А. Калягина. К чести его и неуспеху задумки, он - вулкан мироздания спектакля. Жерла остальных либо так и не начали действовать в тот вечер, либо, едва разбушевавшись, почему-то потухли. Так, к нашему изумлению, произошло со все чаще выходящим на эту сцену семейным дуэтом С. Юрским (Жевакин) и Н. Теняковой (Сваха), выбросившим лаву при первом выходе, а затем поникшим. Не было Невинного в обличье Яичницы - возможно, запомнился бы и он наряду с Кочкаревым да, пожалуй, Агафьей Тихоновной А. Скачковой. Прочие, увы, и при крепко посаженном профессионализме выглядели неубедительно. Как ни странно, запомнились исполнители «маленьких», эпизодических ролей - В. Кашпур (Степан) и С. Сазонтьев (Стариков). Непосредственный же виновник несостоявшихся торжеств, Подколесин В. Гвоздицкого, тоже гармонировал сложившемуся в тот вечер положению дел: сверкнув искрометно, затихал, но конфликта, великого противоречия финальной сцены так и не прочувствовалось. Все скоренько: прыжок в окно, прыжок из судьбы и прыжок из зрительного зала...

Мы в другом театре. И коль по сей день имя его мало говорит что-либо зрительским массам, отрешимся от категории времени и нырнем на глубину в четверть столетия. Именно тогда, в 1974 г., при Московском химико-технологическом институте Михаилом Щепенко и Тамарой Басниной была организована театральная студия. Некоторые помнят ее, чуть повзрослевшую, как «Студию на Новослободской», начавшую работать четыре года спустя. Но большинство знали как «Театр-студию на улице Чехова», которая, не убоявшись давящего соседсва, действовала под боком «Ленкома» с 1980 по 1987 г. Затем «чеховцы», став профессиональными и изменив название на «Камерную сцену», переехали на Земляной вал, 64. Им предоставили двухэтажный особнячок прошлого века, в основе которого, как полагают некоторые исследователи, уцелевшее здание Тетеринской слободы государевых каменщиков XVII столетия. Быть может, поэтому - по сложившейся симфонии с прошлым - в имени театра здесь, на Таганке, появилось и определяющее название - «русской драмы». А вообще, несмотря на часто меняющиеся наименования и адреса, все это суть одно и то же - творческая группа в составе актеров и режиссера. И коль уж им довелось отстаивать право на существование то возле «Ленкома», то неподалеку от театров Любимова и Губенко, не боязно сопоставить их и с вышеуказуемым противоборцем - в образе одноименного мхатовского спектакля. Впрочем, не совсем одноименного.

В заглавии первого спектакля уместно бы было поставить многоточие - по невысказанности и недоделанности, Версия же «Камерной сцены» официально фигурирует с вопросительным знаком - «Женитьба?» И в нем не самовыпячивание, и не один нетрадиционный подход театра к пьесе. Посредством причудливых гоголевских персонажей, как ни пафосно это звучит, еще раз выражена неповторимость нашей Родины, которую ни умом не понять, ни общим аршином не измерить. Действительно: взять хотя бы ее, нашей Отчизны гоголевских времен, ярчайшего представителя - кстати, хорошо знакомого автору «Женитьбы». Удивительной цельности человек, несгибаемый, борющийся, А в обращении со слабым попом - нерешительный, вялый и робкий. Белинский. Ценою больших усилий его как-то уговорили поехать в общество, где, естественно, будут дамы, но у самого дома хозяев, видимо, в сотый раз взвесив все «за» и «против» общения с незнакомками, он спрыгнул с повозки и пытался дать деру, да был пойман за полы верхней одежды. Вот вам и «цельность». Цельность различий, единение несовместимого - вот что это такое. И в ком не так? И кого выводил обладатель обилия собственных противоречий, Гоголь, в натурах действующих лиц своего бессмертного произведения! Прежде всего русского человека - такого, каков он есть в зависимости от обстоятельств, настроения, окружения. В них - различия. Единение - в самом авторе, в его словах и, стало быть, размышлениях, кроющихся где-то за текстом. Не Потому ли время от времени действо «камерной» «Женитьбы» прерывается, на сцене появляется Гоголь (М. Щепенко) и задается бесконечными вопросами о России, о русской душе и ее спасении, о Вере. Между прочим, и на спектакль из крошечного фойе в «игрушечный» зал народ созывается звуками благовеста, а уже вслед за оными, по ходу действия, он не только бездумно веселится, но и крепко задумывается вместе с драматургом и постановщиками. Все здесь связано духом автора, все дышит его присутствием - и оттого, в отличие от мхатовского, спектакль «Камерной» задорный, глубокий и живой, по своей сочности и выразительности каждого персонажа напомнил одну из лучших «Женитьб», когда-либо виденных на сцене - эфросовскую. И пусть там были и Броневой и Дуров, и Яковлева - у Щепенко свое созвездие исполнителей:

Т. Баснина (Арина Пантелеймоновна), С. Прищеп (Подколесин), А. Уманец (Кочкарев), А. Аверин (Жевакин), А. Андреев (Яичница), В. Полякова (Сваха), Ю. Щепенко (Агафья Тихоновна). Легко, ладно, на одном дыхании доказывается ими сложность нашей природы, уживающиеся в нас гармония разлада и общность несопоставимого. Кажущийся диссонанс постоянно напоминает о себе и затейливой режиссерской находкой - пиччикато на струне стоящего в углу сцены пианино. В зависимости от тональности раздраженные звуки то создают атмосферу веселья, олицетворяя скрип негнущегося колена или дверной звонок, то усиливают окрас психологического напряжения, то соответствуют стенаниями дергаемых волокон мятущейся гоголевской души. Разобраться в себе, возлюбить ближнего и через это понять и полюбить Отечество, с его пресловутыми дорогами и дураками, с подколесиными и кочкаревыми, с вывертами и причудами, - не к тому ли вел нас Николай Васильевич? «Если только возлюбит русский Россию - возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог», - цитата эта не зря вынесена на программу «Женитьбы?» и недаром она звучит со сцены финальным словом от автора. Все вокруг нее. И Гоголь, отталкиваясь ею от нашей загадочной, непутевой, но привычной жизни, кричит от душевной боли. В одном театре, подтвердив истину иного гоголевского современника: «мы не врачи, мы - боль», пронзительный этот вопль услышали, подхватили и разнесли. В другом...

Нет, не все то великое, что громкое, и не все то тихое, что «камерное». Но боль, несомая с Земляного вала, уже не просто боль. Своим вопросительным концептуальным знаком она заставляет задуматься, а, значит, надо полагать, будет и врачевать в скором времени...

Алексей Минкин


© 2001-2023, Театр русской драмы
тел.: (495) 915-75-21 (администрация), для справок: 8 (916) 344 08 08
E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Наш адрес: г. Москва, ул. Земляной Вал, д. 64/17


Яндекс.Метрика