Ранние рассказы Антона Чехова на сцене Московского Театра Русской Драмы

Театр вновь признался в любви к русской классике

Ставить Чехова можно бесконечно. В каждом новом сценическом высказывании и режиссёр, и зритель находит что-то новое. Рассказ «Пересолил» знает каждый школьник, а вот название «Хороший конец» скажет многое далеко не каждому. Объединить ранние прозаические произведения довольно просто и вместе с тем очень сложно. С одной стороны, атмосфера «чеховской жизни», чеховские люди, кочующие из произведения в произведение, могут служить связующим звеном, цепляться друг за друга и выстраиваться в однородный логический ряд. С другой – именно их похожесть может превратиться в монотонность и театральный плеоназм. Говорить об одном и том же на протяжении целого спектакля и при этом не нагнать на зрителя сон и раздражение, может только талантливый режиссер, глубоко проникший в чеховский текст. Ранний Чехов еще не сформировал в полной мере свои экзистенциальные воззрения, еще не выплескивает их на бумагу в порыве метафизической тоски. Но он уже увидел парадоксальность и антиномичность мира, невозможность найти выход из многих ситуаций, и говорит именно об этом –  вместе с ним об этом говорят и Тамара Баснина с Михаилом Щепенко.

Этюды и отрывки

Кондуктор Стычкин, эпизодически появляющийся в сюжете «Жених и папенька», спустя несколько сцен выступает в роли главного действующего лица в «Хорошем конце». Аркадий Аверин, играющий Папеньку в первом эпизоде, появляется в заключительном в роли помещика Камышева, закольцовывая спектакль. Обрывающаяся «Загадочная натура» – воплощение жизненной философии. Мелькающий свет, трясущиеся занавески - антураж купе поезда дальнего следования. Экзальтированная дама и не менее восторженный литератор Вольдемар пытаются вести диалог, который превращается в поток речи женщины. Она рассказывает о своей «нелегкой» судьбе, о том, как женитьба на богатом старике помешала осуществить мечты и планы, о том, как этот богатый старик умер и оставил ее богатой вдовой… И вдруг исповедь заканчивается, обрывается фразой «еще один богатый старик» – вот так просто наша жизнь обращается в несвободное существование, когда человек находит оправдание за оправданием для своих слабостей и пороков. Всё это мешает ему жить хорошо, счастливо, полно, хотя все эти препятствия на самом деле всего лишь блики на занавесках поезда, в котором из-за стука колес порой не слышно речи другого человека. Но этой загадочной натуре еще далеко до Аркадиной, а розовый чулок Лидочка в исполнении Ирины Андреевой не дотягивает до жены профессора Серебрякова, но намеки, наброски видны уже. Уже проглядывает в этих образах тот будущий Чехов, заводящий своих людей в дебри жизни. Роль режиссера в данном случае – уловить эту связь и постараться передать ее зрителю, выпустив на сцену «чеховского» человека, будущего действительного статского советника Сорина, скучающего доктора Астрова, сообразительного купца Лопахина. Этот «чеховский» человек не плохой, но и хорошим его назвать сложно, потому как есть в нём что-то пошлое, даже гаденькое. Наверное поэтому многие режиссёры так откровенно показывают сцену объяснения «милейшего» дяди Вани и Елены Андреевны?

Едят, пьют, носят свои пиджаки

Перегруженные столы, наливки, салаты, постоянный стук ложек, жевание, внеурочные обеды и ужины – весь этот бытовой антураж составляет основу мира театральных деталей в спектакле «Вот вы спрашиваете, как мы поживаем». Альфонс Шампунь скромно ест красную рыбу, пока Камышев наворачивает на завтрак одновременно все то, что современный человек видит за праздничным ужином. Сваха Любовь Григорьевна с фирменным «не откажусь», придуманным исполнительницей этой роли Валерией Поляковой, и кондуктор Стычкин, все приговаривающий «кушайте, кушайте». Казалось бы, зачем весь этот рог изобилия, если актеру легко изобразить поглощения салатов без присутствия оных на бутафорском столе? Подобная натуральность, на мой взгляд, не случайно введена и акцентирована в спектакле. Люди, набивающие утробу с таким удовольствием, таким вкусом, населяют мир, превращая его из красочного в серый. Они не живут, а поживают, не едят, а наедаются, не пьют, а напиваются. Смысл их существования остается где-то на дне их желудков, а жизнь проходит за столом сначала обеденным, а потом письменным, за которым рождаются долгие бессмысленные послания. Невольно возникает вопрос: зачем есть, пить, носить свои пиджаки? Героям Чехова не помочь, их уже нельзя вытащить из болота, хотя бы потому, что эти образы запечатлены на бумаге. Но, может быть, мы можем немного помочь самим себе, чтобы наша жизнь не превратилась в унылое поживание.

Любовь Пухова


© 2001-2023, Театр русской драмы
тел.: (495) 915-75-21 (администрация), для справок: 8 (916) 344 08 08
E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Наш адрес: г. Москва, ул. Земляной Вал, д. 64/17


Яндекс.Метрика