Сложившееся в европейской культуре противостояние науки и религии, научного и религиозного мировоззрения является общепризнанным фактом, хотя и относящимся, как мы пытались показать в одной из своих публикаций («Исторический сборник», посвященный 2000-летию христианства. Дубна, 1999), скорее к области современной мифологии, чем к реальной истории.

Наметившееся в последние постперестроечные годы сближение части научного сообщества и представителей русской православной церкви в нашей стране вселяет надежду на возможность плодотворного диалога, способствующего формированию принципиально новой парадигмы знания, нового типа мироощущения, в котором так нуждается современное человечество и которое можно было бы условно определить как «ноосферное мышление», как переход на новый эволюционный виток – от человека разумного к человеку духовному.

Очень возможно, что именно России, где в наиболее острой форме сосредоточились все противоречия нашей техногенной цивилизации, всех идеологических и межнациональных проблем суждено стать духовным центром, вокруг которого начнет формироваться этот новый ноосферный тип сознания, о котором так мечтали В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский и многие другие.

Если через призму сказанного выше посмотреть теперь на историю европейской цивилизации, то известные факты ее развития приобретают несколько непривычный, можно даже сказать парадоксальный, характер.

Так, хорошо известная платоновская, точнее, неоплатонистская, ориентация христианских отцов церкви сменяется в 13 в. в Западной схоластике на аристотелевскую, что приводит к тотальному изменению европейского менталитета, выразившемуся, в частности, в резком изменении расстановки акцентов в традиционном важнейшем вопросе христианской ортодоксии о соотношении веры и разума. Первоначальное безоговорочное признание приоритета веры, нарочито парадоксально выраженное в приписываемом Тертуллиану «Верую, потому что нелепо» сменяется у Св. Фомы Аквинского более мягким и компромиссным принципом гармонии веры и разума.

Дальнейшее нарастание рационалистических тенденций в западно-европейской философии постепенно закладывает основы так называемого рационализма, составляющего важную черту европейской культуры и формирует идеологический базис возникновения и развития европейской науки. Характеризуя роль Фомы Аквинского в формировании предпосылок европейской науки, Б. Рассел, в частности, пишет, что Св. Фома, хотя это совершенно не входило в его намерения, расчистил дорогу для возвращения к научным наблюдениям («История Западной философии». М.,1959, с.497). С этой точки зрения всю западно-европейскую христианскую философию можно рассматривать как полнейшую идеологическую подготовку появления феномена науки.

Ирония истории здесь заключается в том, что возникнув в рамках христианской культуры, наука с самого начала имеет, если так можно выразиться, тенденцию к материализму, потому что ориентирована по своей сути на познание именно материального мира и принципиально ограничивает свой предмет исследования исключительно формами наблюдаемой реальности, а в основу своей методологии кладет наблюдение, измерение и эксперимент.

Совершенно иначе обстояло дело на Востоке, где после образования Восточной римской империи первоначальная платоновская ориентация сохранялась в течение многих столетий в полной чистоте. Не следует забывать, что в Византии аристотелизм очень редко принимался в целом, но всегда смягчался (в целом ряде пунктов) прививкой платонизма или неоплатонизма (о. В. Зеньковский. «Основы христианской философии». М., 1992, с.9).

Дуализм чувственного и рационального всегда разрешался в пользу чувственного, иррационального, и главной целью познания, если я правильно это понимаю, было непосредственное переживание единения с Богом (исихазм). Вот почему Россия, будучи прямой наследницей византийской культуры и византийской духовности, не создала собственной науки, а экспортировала ее из Западной Европы, что, впрочем, не помешало ей впоследствии преуспеть и в этой области.

Здесь мы сталкиваемся с еще одним парадоксальным явлением, хорошо известным в психологии. Ярко выраженная внешне чувственная жизнь народа, нации сопровождается, как правило, приглушенным, но достаточно заметным рациональным мотивом, развитым здравым смыслом и т.д. В то же время рациональный по преимуществу склад ума нации сопровождается обыкновенно периодическими всплесками чувственности, как бы задавленными в обычное время. Вот откуда, на наш взгляд, явно выраженная способность русского человека к точным наукам и изобретательству. С другой стороны, это же объясняет странную для нас приверженность Европы традициям мистерий, карнавалов и др.

Все вместе это удивительно напоминает известное в европейской музыке явление полифонии. История христианской культуры предстает перед нами как гигантская, величественная симфония, вызывающая чувство удивления и благоговения перед ее Создателем. Распад Великой Римской империи, разделение единой Вселенской христианской церкви на Западную и Восточную представляется теперь, как это ни странно, необходимыми и важными составляющими целостного исторического процесса, двумя основными темами этой симфонии (принцип контрапункта).

Проблема синтеза современной науки и христианской религии есть, таким образом, проблема разрешения этих двух основных тем европейской истории. Борьба материализма и идеализма, противостояние науки и религии, дуализм чувственного и рационального должны найти окончательное завершение в создании нового целостного, многомерного человека.

Именно сейчас, в современную эпоху разрешение этой задачи становится, наконец, возможным. Рост авторитета науки в нашем мире несомненно связан с тем, что именно она, а не религия помогла человеку облегчить физический труд, создать более производительные орудия труда и комфортные условия существования. Вместе с тем крайний рационализм науки, ее длительное игнорирование нравственной и духовной составляющих жизни человека вызывают глубокое разочарование и недоверие, оставляя его наедине с холодной и равнодушной Вселенной. Последнее усугубляется появлением так называемых глобальных проблем, порождаемых научно-техническим прогрессом и несущих опасность самому существованию человека.

В последние годы своей жизни академик Н.Н. Моисеев писал о возможности фатального исхода человеческой истории, если мы не сумеем преодолеть реликты человеческой дикости и агрессивности, без которых мы не смогли бы выжить в предледниковые эпохи, но которые могут погубить нас в современную эпоху.

Достаточно напомнить, что после первых испытаний атомной бомбы один из её создателей Энрико Ферми сказал: «Не надоедайте мне с вашими терзаниями совести! В конце концов – это превосходная физика!».

Следует признать, что наука и ученые раньше, чем кто-либо осознали, куда ведет нас чисто рациональное мышление, лишенное нравственного и духовного начала. Повернувшись лицом к человеку, наука с удивлением обнаружила, что именно религия дает глубокие и исчерпывающие ответы на те вопросы, которые встали перед современными учеными, дает опору и придает смысл человеческому бытию. Один из крупных физиков 20 столетия Уильям Крейг недавно заявил: «Конечно, человек и Вселенная могут существовать сами по себе, но не могут претендовать на самостоятельное значение. Если Бога нет, жизнь можно считать абсурдной, она не имеет ни смысла, ни ценности, ни цели. В мире без Бога теряет значение понятие нравственности».

К счастью, теперь наука знает, что Бог есть. Именно в этом важнейшем пункте – вопросе о существовании Бога, его бытии был сделан решающий прорыв, а именно в области современной космологии и физики высоких энергий. Новая физическая теория, созданная прежде всего трудами наших отечественных ученых (Г.И. Шипов, А.Е. Акимов, В.П. Казначеев и др.) на основе развития фундаментальных научных представлений 20 в. пришла к необходимости принятия принципиально нового первичного уровня реальности, обладающего всеми чертами того, что в религии называется Богом. Я подчеркиваю, что наука ничего не доказывает, и тем более не объясняет, что такое Бог, она просто констатирует его существование.

Поэтому уже не вызывает удивления, что Президент Российской Академии наук академик Ю.С. Осипов открыто с высокой трибуны Всемирного Русского Народного Собора (1998 г.) заявляет, что ученые пришли к выводу о существовании Творца, что «сайентистское» (научное) мировоззрение, претендующее на универсальную парадигму, которая заменила бы религию, не состоялось». Итоговый документ Соборных слушаний впервые в нашей отечественной истории провозглашает необходимость союза и сотрудничества науки и религии.

Важность этого документа заключается в том, что он знаменует в нашей стране первый шаг к преодолению многовекового противостояния науки и церкви, веры и разума, одномерности человеческого сознания. Вне Откровения, как писал о. В. Зеньковский (там же, с.42), человеческий дух становится жертвой одностороннего развития разума на путях миросознания. Лишь при наличии Откровения, которое дано нам в христианстве, возможно не только равновесие веры и разума, но и новые перспективы для «верующего, по выражению И.В. Кириевского, мышления». Христианская же культура обретает, наконец, свою подлинную целостность, потому что наука, являясь порождением этой культуры, возвращается тем самым к своим истинным источникам.