Известная строчка: мысль изреченная есть ложь - перестает быть поэтическим оборотом и становится жестокой реальностью, когда пытаешься описать явления, которые когда-то глубоко задели, и с тех пор существуют как неотъемлемая часть нашей душевной жизни. Невероятно трудно писать о произведениях искусства, бытие которых говорит само за себя и не требует дополнительной рекламы, в которой неизбежно будет присутствовать доля лжи. Вот на какие размышления навела меня попытка проанализировать спектакль “Камерной сцены” “Огни”, поставленный М. Г. Щепенко в 1992 году.

Предисловие.

Спектакли театра “Камерная сцена” удивляют разнообразием форм, но в этом разнообразии отчетливо угадывается единый почерк творческого коллектива. Далеко не каждая -- пусть даже очень хорошая пьеса может появиться на подмостках этого театра. Здесь существует четкая градация “нашей” и не “нашей” темы, и редкий литературный материал дает основу для будущего сценического воплощения.

В этом отношении “своим” автором для театра является А.П.Чехов. Причем, не драматург, а прозаик, и прозаик зрелого, а не раннего периода, потому что “безжалостный” юмор Антоши Чехонте не просто чужд, но даже враждебен направлению и психологии “Камерной сцены”.

Первая попытка “примерить” на себя Чехова состоялась лет пятнадцать назад, когда театр был еще “Театром-студией на улице Чехова”. По маленьким (их было около десяти) рассказам был поставлен учебный спектакль “Чехов на улице Чехова”, задуманный как подготовка к более серьезной работе над спектаклем о трагическом не совпадении мужчины и женщины в их стремлении к гармонии в личных отношениях. Но, видно, время такого спектакля еще не пришло. А “Чехов на улице Чехова”, перерос через несколько лет в спектакль “Век минул”, в котором к рассказам, написанным в восьмидесятых годах прошлого века, прибавились газетные и публицистические материалы'', тоже столетней давности на социальные, экологические и иные темы, поразительно ассоциирующиеся с наступившей в нашей стране в то время “перестройкой”. Но шел тот спектакль всего один сезон, а потом театр переехал с ул. Чехова на Земляной вал, стал “Камерной сценой”. Но Чехов не покидал его. Через самостоятельные работы по его произведениям проходили все поколения актеров театра. А режиссеров - М.Г.Щепенко и Т.С.Баснину не оставляла мечта об инсценировке чеховской повести “Огни”. Работа над новым спектаклем началась в 1991 году.

Слово.

В спектакль вошли часть повести “Огни”, четыре рассказа и отрывки из пьес. Непростая задача синтеза отдельных произведений в единое целое была решена блестяще. В ход повествования о встрече двух главных героев вкрапляются остальные истории -- то ли как воспоминания, то ли как подсознательные ассоциации. Он и Она - с одной стороны, и группа остальных персонажей - с другой, существуют словно две параллельные вселенные, пересекающиеся в каких-то “черных дырах”, но в конце концов смыкающиеся в едином катарсисе.

Метафоричен и многозначителен эстетический облик спектакля, уносящий земного и реалистического, как мы привыкли думать, Чехова а какие-то символистические выси. Призрачный белый занавес, как самостоятельное существо, живущее в сценическом действе, является то отворяющейся дверью, то стремительным порывом страстей героев. Он то открывает невидимое человеческому глазу, то закрывает все, оставляя актера наедине со своим образом... Тонкая игра света, пластическая музыка А.Шнитке, черная паутина тюля на белых ступенях мостика или беседки в городском саду, решение костюмов и грима в черно-бело-серой гамме, что вызывает ассоциации с плоскостью старинной фотографии, - все это усиливает надреалистическое ощущение от спектакля.

Происходит отрыв зрителя от уже привычного представления о Чехове. Какие-то параллели в эстетических приемах спектакля можно провести с эстетикой чеховских пьес у А.Эфроса или Д.Стреллера, но у Щепенко эти приемы служат иной цели, нежели у других режиссеров. Постановщик “Огней” все усилия направил на выявление единственной в своем роде трактовки нравственного смысла чеховской прозы.

Этот спектакль - не психологическое исследование характеров и их взаимодействий, это - религиозный взгляд, поднимающийся до философских глубин Толстого и Достоевского. Такое прочтение Чехова - открытие М.Щепенко. Конечно, идеи витают в воздухе и даже научные открытия иногда совершаются почти одновременно в разных полушариях Земли. И в литературоведении последних нескольких лет, конечно же, встал вопрос о религиозности Чехова, причем мнения - был ли он религиозен, и если да, то насколько и как? - расходятся на 180 градусов. Многие солидарны с концепцией “Огней”, однако мне думается, в современном театре трудно найти другое - такое же цельное и совершенное воплощение этой идеи.

Давно сложился стереотип, что Чехов якобы только ставит вопросы, а если и дает ответы, то усугубляющие пессимистический взгляд на людей и на мир в целом. А если и видят “светлое” в Чехове - то это какая-то смутная мечта о Новой”, “лучшей” жизни в рассказах типа “Невесты”, у героев типа Пети Трофимова и Ани. Мысль, что Чехов видит спасение мира в христианском отношении людей друг к другу и к жизни - кажется многим притянутой и даже смешной. Но для М.Щепенко и его труппы такое прочтение - итог более чем десятилетнего постоянного общения с этим автором, итог, основывающийся на том, что настоящего Чехова надо искать не в его строках, а за его строками, и, может быть далеко “за”. И - как результат - ослепительно ясной стала чеховская ненавязчивая, глубоко спрятанная идея: есть исход постоянной человеческой боли от неудовлетворенности, мелочности, греховности. Исход этот - в покаянии и прощении. При этом Чехов не скрывает жестокой правды, что исход этот для современного ему человека очень проблематичен, если не невозможен. А для современного нам - тем более. Раскаяние и прощение - два взаимных акта любви, и только лишь в ней может успокоиться исстрадавшееся сердце человека. Мысль эта вечно новая и если она не проникла в сердце человека хотя бы раз жизни, то человек этот скорее всего остается духовно несостоятельным.

Нравственную задачу спектакля “Огни” М.Щепенко видит в том, чтобы заставить эту вечную истину открываться каждый раз заново. И труппа “Камерной сцены” достойно справляется с этой задачей. Горячность, сердечность, умение пропустить через себя основную идею спектакля отличают его участников. Очень убедительны, Т.Баснина (Кисочка), В.Полякова (Анна Семеновна), А.Уманец (Кузьма), А.Аверин (Максим) и другие. Каждый по-своему, они мастерски выполняют трудную дуалистическую задачу стоящую перед актером в этом спектакле: предельно оправдать своего героя перед судом человеческим, и показать всю его внутреннюю черноту перед судом Высшим.

Послесловие.

Преподобный Серафим Саровский сравнил человека со свечой. По Божьему замыслу, человек должен гореть духом любви к Богу и ближнему. Но люди сами гасят это пламя в себе. И как напоминание об этом - то вспыхивающие, то вновь потухающие огни свечей, крестообразно раскидывающие свои лучи за шелковым занавесом.

Ю. Аркадина