Глухая ночь, непроходимые леса и болота, рядом друг, близко враг, страшно, страшно… На ломком льду, как на Божьих весах, поражение и победа, жизнь и смерть, война и любовь.

«…Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...»

В зале тишина, горе становится осязаемым, сцена так близко, что видишь отчаяние и скорбь в глазах героев. В День памяти и скорби 22 июня на сцене Московского Драматического театра им. Рубена Симонова прошёл предпремьерный показ спектакля «Не унывай!» по известной военной поэме Александра Твардовского.

«Некая летопись – не летопись, хроника – не хроника», – так Александр Твардовский говорил когда-то о своей поэме «Василий Тёркин» – произведении полифоническом, многослойном, действительно ставшем народным. В название спектакля Московского театра русской драмы взят девиз простого солдата «Не унывай!» и эти слова становятся своего рода главным «оружием», движущей силой всего действа.

Вообще, ставить на сцене «Василия Тёркина», сценически переосмыслить поэтический текст авторского монолога, уйти от излишней пафосности и агитки, словом, создать спектакль живой и современный - дело крайне сложное, но возможное. И подтверждением тому стали аплодисменты, смех и слезы на глазах зрителей.

«Не унывай!» - очень эмоциональный спектакль. Трагедия войны – главная страшная тема, которую закрывает собой, как выстреливающую смертью амбразуру, то самое «Не унывай!» В спектакле война – это страшный долг, который не может не выполнить солдат, любящий Отчизну. Война – кровавая и жестокая вынужденность. Война - это торопливой рукой написанное, но так не всегда исполнимое «любимая, я вернусь». Война – это небытие, бездна, пустота, стоящие над тобой и только твоя жажда жизни прогоняет «костлявую» прочь. Война - это когда безумно, до крика, хочется жить, верить, любить. Такая честность и бескомпромиссность в сценическом показе войны – огромное достоинство спектакля.

Сценография спектакля на первый взгляд проста. Декораций фактически нет. Точнее, как это часто бывает в театре Михаила Щепенко и Тамары Басниной, сценическое оформление настолько универсально и вплетено в ход самой постановки, что мы не сразу замечаем некую плоскость – четыре соединённых между собой планшета, которые по ходу превращаются то в бруствер окопа, то в понтон, то в борт грузовика, а то и в надгробье. Эта сценическая система, придуманная Михаилом Щепенко, организует пространство спектакля, делает его осязаемо живым.

Главный персонаж Василий Тёркин представлен в необычном ключе. Александр Твардовский называл его «…просто парень сам собой он обыкновенный…» В спектакле «Не унывай!», передавая своеобразную эстафету, главным героем становятся по очереди разные актёры. И такое решение подсказал сам автор поэмы: «…В каждой роте есть всегда, да и в каждом взводе…» И каждый Тёркин в спектакле «Не унывай!» не похож на другого, каждый со своим характером, судьбой, исполнительски поданный совершенно разными красками, он соединяется в безукоризненно единый и абсолютно неделимый образ русского солдата.

Твардовский хотел, чтобы поэму «можно было читать с любой раскрытой страницы». Так и происходит в этом спектакле…Вот Теркин – баянист и балагур на привале, вот он отдает свой любимый кисет, рассказывает байки, придерживая часть про запас («…не могу. Таланта жалко. До бомбёжки берегу…»), на самый тяжёлый случай…который наступает буквально через секунды – темнота, залп, те, кто только что шутил, смеялся, мечтал, падают навзничь…Убиты…Между страницами, контрапунктом – 7 симфония Шостаковича, великое предчувствие гениального композитора. Спектакль о герое не декларирует героическое, а проживает настоящее, искреннее, не поддельное.

Елена Маргвелашвили