Наступило новое время, некий новый этап взаимодействия Церкви и культуры. Если до недавнего времени Церковь в лучшем случае сторонилась культуры, а в худшем – отрицала ее, то теперь ее отношение к культуре претерпело кардинальную перемену. Церковь осознала, что социальная пассивность приводит к тому, что духовный голод российских граждан начинают удовлетворять те, кто социальной пассивностью не страдает, т.е. разного рода протестанты и сектанты. Понятно, что это явление грозит великими бедствиями и для конкретных душ, и для Отечества в целом.

Лет десять назад в Пасхальном послании Святейший Патриарх призвал всех православных к миссионерской деятельности во всех сферах жизни. Думается, эта идея и послужила основой той тенденции сближения и соединения Церкви и Культуры, которая на данный момент очевидна.

Эта тенденция несомненно положительна и единственно перспективна, однако при ее осуществлении возникают серьезные проблемы. Они многообразны. Меня же как работника подмостков интересует прежде всего аспект взаимодействия Церкви и театра.

Наш Московский театр русской драмы «Камерная сцена», которым я руковожу, стал участником ряда фестивалей, имеющих православную направленность. Первый православный театральный фестиваль «Кузбасский ковчег» (ноябрь 2003 г.), Первый театральный форум «Золотой витязь» (2003 г.), фестивали «Вифлеемская звезда (2003 г.) и «Рождественские чтения» (2004 г.). Все эти фестивали имеют православную направленность. Однако, к сожалению, замечательные названия далеко не всегда гарантируют должное для таких фестивалей содержание.

Полагаю, что и клирики и миряне, занимающиеся этой проблемой, должны хорошо понимать, что мы находимся в обществе апостасийном, секуляризованном, в котором «культура расцерковилась, а церковь раскультурилась». Образовалась пропасть, которую преодолеть одним прыжком невозможно. Слишком много камней сброшено с горы, так что и горы не осталось. И все эти камни по одному нужно нести и нести вверх, чтобы вновь возникла гора.

Однако настораживает некий ложный оптимизм как со стороны театральных деятелей, так и со стороны ряда представителей Церкви.

На конференции, проведенной в рамках фестиваля «Золотой витязь», выступил представитель Болгарии, член жюри фестиваля. Он сказал, что наличие правды на сцене есть уже признак христианского искусства, т.к. Бог есть Правда. Думается, что это, мягко говоря, сильное преувеличение, связанное с путаницей терминов, и речь идет о правде чувства, «истине страстей», но отнюдь не о той Правде, которая есть Христос. Точнее, это, собственно, не правда, а правдивость, искренность. Достаточно ли ее? М.М. Дунаев приводит интересный пример. Трудно заподозрить в неискренности Тургенева, Чернышевского, Достоевского. Если бы они были неправдивы, они не были бы великими. Однако их искренность не помешала им взглянуть на новый тип человека – революционера-демократа – очень по-разному. Для Тургенева такие люди неоднозначны, он им симпатизирует, хотя идей их не разделяет. Для Чернышевского они – лучшие люди. Для Достоевского – бесы. Кто прав? Достоевский. Почему? Потому что он оценивал явление не только с человеческой (тем более, с безбожной) точки зрения, а с христианской, т.е. мера в его руке была самая точная. Мерой была Правда.

Другой вариант. Один известный священник говорит: «Мы готовы на сотрудничество со светским искусством, лишь бы в нем был свет». И все. Однако свет имеет разные источники. Слово «Люцифер» имеет перевод: «светозарный». Аполлон (для христиан – бес) – бог света. Какой же свет? Не вдаваясь в богословские рассуждения, напомню эпизод из Ветхого завета. Когда жрецы Надав и Авиуд внесли в святилище чуждый огонь, они были уничтожены Богом.

Еще мнение священника. Слово «творчество» имеет тот же корень, что Творец. Не есть ли здесь момент богоподобия? Может быть, достаточно просто творить, и тем самым обрести спасение? Однако эти идеи не новы. В начале XX века они уже высказывались, более того, творчество объявлялось вторым путем спасения помимо покаяния. Эта еретическая мысль послужила идейной основой той сатанинской гордости, которой искушаем всякий художник, и суть ее – «будете, как боги». Само обозначение художника термином «творец», а его дела – «творчеством» сомнительны. Творец один. А суть человеческого делания – синергия, соработничество с Творцом. Все-таки «веленью Божию, о муза, будь послушна».

Еще одну мысль высказал драматург В.Ю. Малягин. Он сказал, что для того, чтобы искусство было угодно Богу, нужно:

1) знание заповедей;
2) осознание того, что такое грех;
3) обращение к покаянию.

Против этих соображений возражать трудно и не нужно. Они верны. Однако для осуществления этих целей всей жизни мало. Не очень сложно понять их умом, а вот привести их в сердце – это подвиг, на который способны немногие. Это узкий путь спасения. Соблазн католицизма заключается, в частности, в том, что возникла установка постижения Бога спекулятивным, рациональным путем. Православная точка зрения состоит в том, что Бог постигается иначе, а именно «правильным внутренним состоянием мыслящего духа» (И. Кириевский). Богоуподобление. Образ Божий должен стать подобием Божиим. И подобие постигается подобным. Известно, что святые подвижники в конце земной жизни признавались, что еще не вступили на путь спасения. Что же говорить нам? Покаяние не есть только признание своей греховности, но и изменение, перемена состояния своего падшего естества, а это титанический труд, непосильный для человека, но возможный по благодати Божией в лоне Православной Церкви. Малягин, как мне кажется, облегчает эту проблему. Гоголь, будучи гениальным художником, в течение 10 лет не мог написать ни строчки, А. Иванов 20 лет не мог приступить к созданию своей картины. Чего они ждали? «Прихода Бога в душу». Почему долго постились и молились перед написанием иконы русские иконописцы? По той же причине.

Во всей этой проблеме меня очень волнует внутреннее состояние субъекта творчества, т.е. художника.

Определяя «творческую идею нашего будущего», И.А. Ильин писал: «Быть не то же самое, что существовать. Быть значить быть (сознательно или бессознательно) в божественном содержании, его удерживать в себе, им строить себя, им измерять дела и события. В идеальной полноте – это значит принимать путь Божьего Дела на земле, как свой собственный путь; Его дело, как свое дело; Его успех, как свой успех…

…Только пребывание человека по Евангельскому слову «всем сердцем, всей душою и всем помышлением» в божественной стихии внутреннего и внешнего мира – делает его душу необходимым, подлинно реальным орудием или органом Божьего дела на земле…»

Являемся ли мы, современные художники, «подлинно реальным орудием Божьего дела на земле»? Не только не являемся, но и не осознаем на сердечном уровне, что наше творчество есть прежде всего подвижнический труд по перевоссозданию самих себя, иначи мы строительство начинаем на песке, а не на камне, и строим из негодного материала, с негодным архитектором и, более того, совсем не тот дом, который предполагаем построить.

Что безусловно присуще художнику? В лучшем случае – поклонение искусству. «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве» – некий идеальный рецепт К.С. Станиславского. Более прямолинейно высказался на этот счет В. Брюсов:

Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя возлюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздельно, бесцельно.

Думаю, что поклонение искусству невозможно без поклонения (и самопоклонения) художнику. Любоначалие, тщеславие, власть над душами людей – самая изощренная форма властолюбия – вот с чем сопряжено поклонение искусству как кумиру. Это нарушение второй заповеди, и я не убежден, дана ли кому-либо сила преодолеть эту страсть. Это язычество. «Я, Боже, не Тебе молюсь».

И вот я спрашиваю: а возможно ли иное? Возможно ли служить двум господам? И Богу, и другому божеству? Господь ответил: нет! Я уже приводил поразительный пример: святой праведный Иоанн Кронштадтский пишет книгу «Моя жизнь во Христе», Станиславский (как бы полемизируя) – «Моя жизнь в искусстве». Убежден, что художнику-христианину должно писать книгу «Моя жизнь в искусстве во Христе». Но возможно ли это? Возможно, если художник перестанет поклоняться искусству и собственной персоне, если в его сердце восстановится истинная иерархия ценностей, и он будет служить одному господину – Богу. Это возможно было в прошлом, когда иконописцы сознательно отказывались от своего авторства. По силам ли это современному художнику?

Я смотрел ряд спектаклей, которые ставили религиозные проблемы. И вот что я обнаружил. Ни актерское, ни режиссерское мастерство не могут заслонить того состояния духа, которое наличествует в актере и в труппе. А.Д. Попов говорил, что положительные качества «не играбельны», их надо иметь. Еще более не играбельны внутренние религиозные установки художника. И чаще всего благие намерения художника, желающего создавать христианское искусство, не осуществляются, т.к. в душе иной кумир. Как в «Сталкере». Воплотиться сможет только то, что реально присутствует в сердце.

В связи с тем, что сейчас у РПЦ и государства осуществляется некое сотрудничество, возникает коньюнктура: выгодно числиться в православных. И это не домысел. Иначе чем можно объяснить участие в православных фестивалях театров, не имеющих к Православию никакого отношения?

Думаю, что Церковь, которая приступила к воплощению великой идеи – созданию христианской культуры – должна чутко реагировать на качественное состояние художественной продукции. Иначе возможно то, что произошло с Церковью в IV веке, которая была до этого момента гонимой и сохраняла чистоту духа, а став официальной, наполнилась членами, которым быть христианами стало выгодно. Дух стал угасать. Истинные христиане стали убегать в пустыню. Так возникло монашество.

Сейчас в процессе создания христианской культуры может возникнуть нечто аналогичное. Я отнюдь не за какие-то драконовские методы. «Бог и намерение целует». Важно, чтобы это намерение было искренним, чтобы художник реально был устремлен к этой единственной цели: чтобы в сердце был Бог.

М.Г. Щепенко


© 2001-2023, Театр русской драмы
тел.: (495) 915-75-21 (администрация), для справок: 8 (916) 344 08 08
E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Наш адрес: г. Москва, ул. Земляной Вал, д. 64/17


Яндекс.Метрика